Эпилепсия у работника: рассказ от первого лица

Желание написать этот пост у меня возникло после бурного обсуждения на SPEC.ФОРУМЕ. Что же делать с работником после эпилептического приступа: отправить в больницу, уволить, расстрелять или оставить всё как есть?

Всем здравствуйте. Мне 36 лет, из них работаю в СОТом 11 лет и 23 года болею эпилепсией.

Мой вид заболевания – самый распространённый: ювенильная миоклоническая эпилепсия. Это генетически обусловленный вид эпилепсии, который очень легко поддаётся терапии и с ним легче всего жить. Стартует он обычно в молодом возрасте, от 12 лет до 21 года. Формально считается неизлечимым. Если вы встретите меня на улице или будете работать со мной за соседним столом – вы никогда не догадаетесь, что я ей болею.

СОТ – не первая моя профессия. Перед этим я с успехом получила диплом химика.

Диагноз я не скрываю. Наоборот, я хотела бы рассказать как можно больше об этом, чтобы избежать стигматизации эпилепсии и облегчить жизнь себе и другим.

Судороги ≠ эпилепсия

Первое, и самое важное. Не каждый судорожный приступ является поводом для диагностирования эпилепсии. По современным клиническим рекомендациям для этого требуется не менее двух полноценных генерализованных (то есть тех самых, с выгибанием дугой и пеной у рта) приступов. А также подтверждение на электроэнцефалограмме (ЭЭГ) с обнаружением характерных пиков. Диагноз устанавливает не простой невролог – у него может не хватить для этого компетенций, а врач узкой специализации, невролог-эпилептолог.

В жизни и в работе я сама была свидетелем судорожных приступов. Первый – в походе. Совсем юный парнишка, вчерашний школьник, на тридцатиградусной жаре ударился затылком о скалу. Через полчаса на привале он упал прямо мне на руки в том самом приступе. Мы очень быстро привели его в чувство, вызвали скорую, откуда он ушёл своими ногами через несколько часов. Прошло пятнадцать лет, приступы не возвращались, а сам он ничего не помнит о произошедшем.

Второй случай был на работе, в обеденный перерыв, но там всё было проще. Неподходящее сочетание ОРВИ и бутылки водки, выпитой накануне. Вызвали скорую, от госпитализации отказался, на работу вышел через несколько дней. Расследовать не стали – травм не было.

Из вышеперечисленного можно сделать вывод: далеко не каждый судорожный приступ – это та самая эпилепсия, и он не является поводом к увольнению.  

Работа во вредных условиях труда

Людям с уже диагностированной эпилепсией (G40 по МКБ-10) нельзя работать во вредных и опасных условиях труда, согласно приказа Минздрава № 29н. Запрещены работы на высоте, в ОЗП, управление транспортом. Триггером (провоцирующим фактором) являются, как правило сенсорные перегрузки.

В моём случае это фотостимуляция. Я не люблю яркие вспышки и резкий свет. Машину я не вожу, а чтобы люди не задавали много неудобных вопросов, отшучиваюсь, что просто боюсь садиться за руль.

Строго запрещён алкоголь и злоупотребление кофе. А высоты я просто боюсь. И самое главное – полноценный и здоровый сон. При соблюдении всех этих условий, а самое главное – своевременном приёме лекарств (!!!) – жизнь с эпилепсией ничем не отличается от жизни обычного обывателя.

Согласно 29н с эпилепсией разрешено работать в организациях общественного питания, здравоохранения, образования и, конечно – в обычном офисе. Отдельно отмечу, что работать преподавателем в школе или ВУЗе тоже нет запрета.

Работа СОТом с эпилепсией

Как же мне при этих вводных удаётся работать СОТом? Я думаю, что нашла свою нишу без необходимости подвергать себя лишнему риску. Я очень люблю заниматься документами, разбираться в нормативке. Обучение и медицина – это то, что у меня лучше всего получается в охране труда. Я люблю работать вдумчиво и методично. Производственные объекты, на которых мне может что-то грозить, я посещаю редко – для этого есть коллеги. И конечно, я никогда не пойду СОТом на стройку.

Если человек заранее знает о своём диагнозе, он сделает всё возможное чтобы не допустить повторения приступов, потому что это адская и безумная боль. У меня их было всего шесть в возрасте 13 лет, и только последний – в сознании. Я помню это до сих пор и повторять этот опыт мне не хочется.

Приступ не начинается на ровном месте. За несколько минут ему предшествует некое изменённое сознание тела, так называемая «аура». Человек понимает, что с ним что-то не так, начинается покалывание в руках и ногах, они слушаются всё хуже. За это время можно успеть хотя бы лечь на пол.

Эпилепсия – не психиатрическое заболевание

Отдельно хотелось бы отметить, что эпилепсия не является психическим / психиатрическим заболеванием. Если вы вдруг решите отправить человека на освидетельствование по Приказу Минздрава № 342н – оно её не выявит. Это расстройство нервной системы, оставляющее след на психике человека не больше, чем сахарный диабет или гипертония.

Приступ случился. Что дальше?

Что делать, если у человека, выполняющего слесарно-монтажные работы, случился приступ? Или у бухгалтера?

1. Оказать первую помощь. Все мы учим на курсах первой помощи, что нельзя совать ложки в зубы или прикалывать язык. Достаточно повернуть человека на бок и приступ прекратится сам собой.
2. Вызвать скорую помощь. Раньше медики на скорой применяли сульфат магния в качестве первой помощи после приступов. У меня в тумбочке по-прежнему лежит шприц и пара ампул. На всякий случай.
3. Дать человеку прийти в себя. Некоторое время он не понимает, что происходит. Рассказать, что произошло, дать время на осознание. Тактично побеседовать, выяснить, впервые ли это случилось и что предшествовало. В абсолютном большинстве случаев это единичное явление, которое больше никогда не повторяется.
4. Если работником получены травмы в процессе (разбил голову, и т.п.), повлекшие госпитализацию – расследуем как несчастный случай, не связанный с производством в следствие общего заболевания. Как я уже писала выше, писать, что это была именно эпилепсия, мы права не имеем, так как это вне нашей компетенции.

А что дальше, если работник отказался от госпитализации? Дальше мы можем только поговорить с человеком и суметь убедить его сходить к врачу. Больничный может дать как терапевт, так и невролог на основании сигнального листа. Хоть мы, СОТы, и «не няньки и не мамочки», я считаю, что человечность в коллективе присутствовать должна. Иногда просто поговорив с человеком можно добиться гораздо большего.

Если после диагноз подтвердится и работник больше не сможет работать по своей профессии, запускаем рутинную процедуру перевода на должность, не имеющую противопоказаний. Здесь может помочь центр занятости с переобучением и переподготовкой. Но нужно учесть, что работник может вам просто ничего не сказать и диагноз скрыть, а если вы об этом узнаете – это подсудное дело.

Резюме

Не следует забывать, что работник защищён очень хорошо. Он защищён медицинской тайной – если он лечится в частной клинике, не имеет инвалидности и не состоит на учёте, работодатель об эпилепсии не узнает никак. Суды в большинстве случаев именно на его стороне. Человека уволить по инициативе работодателя в РФ очень и очень сложно.

Так что я вынуждена признать, что в этом и есть риск работы СОТа. Если работник скроет имеющийся диагноз, он так и будет работать на страх и риск. Его и наш.

Я сама одновременно стою по обе стороны. Как СОТ, который хочет чтобы несчастные случаи происходили как можно реже, и как человек, следящий за каждым своим шагом и ни на секунду не забывающем о болезни.

Выводы из моего поста, я думаю, каждый из коллег сделает свои.

Я хотела показать, что не всё так однозначно, как кажется.